- Вебер, где коньяк?
- Неужели пришлось так трудно? Вот он. Эжени, дайте-ка рюмку.
Эжени нехотя достала рюмку.
- Откуда взялся этот наперсток? – запротестовал Вебер. – Дайте приличную рюмку. Или постойте, вас все равно не дождешься... я сам.
- Доктор Вебер, я просто не понимаю вас, - огрызнулась Эжени. – Стоит только прийти месье Равику, и вы...
- Хорошо, хорошо, - прервал ее Вебер и налил в рюмку коньяку. – Пейте, Равик... как мадам Хэсстрем?
- Ни о чем не спрашивает. Всему верит на слово.
Вебер торжествующе взглянул на него.
- Видите! А я что говорил?
Равик выпил коньяку.
- Вебер, случалось ли вам хоть раз получать благодарность от пациентов, которым вы ничем не смогли помочь?
- Еще бы. И не один раз.
- И они верили вам во всем?
- Разумеется.
- А вы что при этом чувствовали?
- Облегчение, - все более изумляясь, ответил Вебер. – Большое облегчение.
- А мне от всего этого жить тошно. Будто я стал мошенником.
Вебер рассмеялся и отставил бутылку в сторону.
- Да, тошно... – повторил Равик.
- Впервые я обнаруживаю в вас нечто человеческое, - сказала Эжени. – Если, конечно, не обращать внимания на вашу манеру выражаться.
- Вы здесь не для того, чтобы делать открытия, Эжени. Вы больничная сестра, о чем вы часто забываете! – оборвал ее Вебер. – Итак, все в порядке, Равик?
- Да, пока, во всяком случае.
- Отлично. Сегодня утром она сказала сестре, что как только выздоровеет, отправится в Италию. Вот мы и избавимся от нее. – Вебер с удовлетворением потер руки. – А там пусть ею занимаются итальянские врачи. Не люблю, когда у меня в клинике кто-нибудь умирает. Это всегда подрывает реноме.
