— Мы всю дорогу вот это вот... про эту гадость... Приставать, изменять...
— Мы всю дорогу вот это вот... про эту гадость... Приставать, изменять...
— Леш, вот, че гадость? Че гадость? Ты что сам не изменяешь?
— При чем здесь я? Смотри, как она его укутала, смотри как трогательно. Им же лет по восемьдесят. То есть, они лет шестьдесят прожили вместе. И видно, прям видно, что они друг друга любят.
— И выяснит, что, допустим, я ей изменял...
— И выяснит, что, допустим, я ей изменял. И ей уже ничего не объяснишь, потому что она не понимает главного: что для меня секс с любимой женщиной, то есть с ней, и секс с любой другой — это два принципиально разных занятия.
— Согласен. Я даже такую штуку — образ — придумал: вот любишь ты жену...
— Че сразу я?!
— Вот если б пришли фашисты...
— Вот если б пришли фашисты.
— О, опять?
— Те, которые за неправду расстреливают, и спросили: изменяла тебе жена, или не изменяла. Я в любом случае ответил бы «нет». Потому что если не изменяла, ты сказал правду — тебя отпустили, а если изменяла — даже удивиться не успеешь.
— А я кстати согласен: говорить «да» нет никакого смысла.
— Нет, ну я же слышал, что есть такие пары, которые договорились...
— Нет, ну я же слышал, что есть такие пары, которые договорились рассказывать друг другу правду, если у них на стороне что-то произошло.
— Представляю таких договорившихся:
«Скажи честно, ты мне когда-нибудь изменял?»
«Да. Вот позавчера с секретаршей».
— Мне кажется, что левые связи осуждают в основном те люди...
— Мне кажется, что левые связи осуждают в основном те люди, которые сами их иметь не могут! Ну, представьте себе: обычный, нормальный мужик, но принципиально не изменяет жене. Молодец, да? И вот его отправляют в командировку в Бельдяжки, сюда. На слет мелиораторов.
— Слушайте, а вот почему можно изменить только жене или мужу?..
— Слушайте, а вот почему можно изменить только жене или мужу? Почему нельзя изменить, к примеру, детям?
— То есть?
— Ну представь, тебя видели выходящим из «Макдональдса» с чужим ребенком, а?
— Или нашел у тебя ребенок в кармане чек от конструктора «Лего», а ты ему «Лего» не покупал!
Тем, кто верен в любви, доступна лишь...
Тем, кто верен в любви, доступна лишь ее банальная сущность. Трагедию же любви познают лишь те, кто изменяет.
Да, все случилось так просто, те несколько...
Да, все случилось так просто, те несколько восклицаний и смешков, которые были нами произведены, так не соответствовали романтической терминологии, что уже негде было разложить парчовое слово: измена; и так как я еще не умел чувствовать ту болезненную жалость, которая отравляла мои встречи с Ниной, я был, вероятно, совершенно весел (уж она-то наверное была весела), когда мы оттуда поехали в какое-
Я сразу вообразила, как мне исполняется...
Я сразу вообразила, как мне исполняется двадцать лет и Анна представляет мне молодого человека — он тоже лиценциат, с блестящими видами на будущее, умный, уравновешенный и, конечно, неспособный на измену.
Она швырнула папиросу на пол, вся...
Она швырнула папиросу на пол, вся перевесилась через ручку кресла назад (там в стене кнопка, и ее трудно достать) - и мне запомнилось, как покачнулось кресло и поднялись от пола две его ножки. Потом упали шторы.
Подошла, обхватила крепко. Ее колени сквозь платье — медленный, нежный, теплый, обволакивающий все яд...
И вдруг...
И сквозь стеклянную дверь: все в комнате рассыпано...
И сквозь стеклянную дверь: все в комнате рассыпано, перепутано, скомкано. Впопыхах опрокинутый стул — ничком, всеми четырьмя ногами вверх — как издохшая собака. Кровать — как-то нелепо, наискось отодвинутая от стены. На полу — осыпавшиеся, затоптанные лепестки розовых талонов.
- Ты будешь мне изменять?
- Ты будешь мне изменять?
- Естественно, - сказала она.
- По-твоему, это естественно?
- Я не изменяю тебе, когда ты здесь.
Я взглянул на Наташу. Я не был до конца уверен, что у нее на уме то же, что и на языке.
- Когда человека нет, у тебя появляется чувство, будто он уже никогда не вернется, - сказала она.