Больных много, а времени мало, и потому дело ограничивается...
Больных много, а времени мало, и потому дело ограничивается одним только коротким опросом и выдачей какого-нибудь лекарства, вроде летучей мази или касторки. Андрей Ефимыч сидит, подперев щеку кулаком, задумавшись, и машинально задает вопросы. Сергей Сергеич тоже сидит, потирает свои ручки и изредка вмешивается.
Доктор остановил машину возле какого-то захудалого домишка...
Доктор остановил машину возле какого-то захудалого домишка в польской части Новой Праги. В дверь дома постучал уже не Агитатор, а Врач. Не знаю, что он делал в этом доме. Для меня вообще они загадка — эти огромные, уверенные в себе люди, которые заходят к перепуганной насмерть женщине, совершают над ней какие-то таинственные действия и выходят со спокойным и солидным видом биржевых маклеров.
Сухоруков говорил медленно, с трудом подбирая каждое слово; слова горячей кашей забивали ему горло...
Сухоруков говорил медленно, с трудом подбирая каждое слово; слова горячей кашей забивали ему горло, росли и пухли во рту. Ему уже приходилось произносить их десятки раз, но все-таки он никак не мог к этому привыкнуть.
Равик поднял глаза. Руки больше не...
Равик поднял глаза. Руки больше не дрожали и не потели под резиновыми перчатками, которые он сменил уже дважды.
Вебер стоял напротив.
- Если хотите, Равик, вызовем Маршо. Он сможет тут быть через пятнадцать минут. Пусть оперирует он, а вы ассистируйте.
- Не надо. У нас слишком мало времени. Да я и не смог бы со стороны смотреть на все это. Уж лучше самому.
Равик глубоко вздохнул.
- Вебер, где коньяк? - Неужели пришлось...
- Вебер, где коньяк?
- Неужели пришлось так трудно? Вот он. Эжени, дайте-ка рюмку.
Эжени нехотя достала рюмку.
- Откуда взялся этот наперсток? – запротестовал Вебер. – Дайте приличную рюмку. Или постойте, вас все равно не дождешься... я сам.
- Доктор Вебер, я просто не понимаю вас, - огрызнулась Эжени.