Все служит любви: голод ее раздражает, сытость усиливает...
Все служит любви: голод ее раздражает, сытость усиливает, наша добродетель – дразнит, возбуждает; любовь запугивает и чарует нас, но стоит нам ей раз уступить, как мы все больше и больше поддаемся ее безмерным требованиям. Да, она неистова.
Он поднял глаза, посмотрел на себя в зеркало: молодость уходила...
Он поднял глаза, посмотрел на себя в зеркало: молодость уходила, появились признаки увядания, время быть любимым прошло, наступило время любить, если ты этого достоин.
Это наша беда – наблюдать, как любимое существо у нас на глазах составляет себе наш образ...
Это наша беда – наблюдать, как любимое существо у нас на глазах составляет себе наш образ, пренебрегая нашими лучшими добродетелями, но извлекая на свет такую-то слабость, такой-то порок, такой-то смешной недостаток. И до тех пор, пока она на нас смотрит, она навязывает нам свое видение, вынуждает нас считаться с ее узким представлением.
Когда мы сгораем от любви, то инстинктивно стараемся ее скрыть...
Когда мы сгораем от любви, то инстинктивно стараемся ее скрыть, но стоит лишь нам отказаться от ее радостей, стоит лишь смириться с вечным голодом и жаждой, как мы полагаем, что теперь-то уж нам незачем утруждать себя притворством.
Не смерть отнимает у нас тех, кого мы любим...
Не смерть отнимает у нас тех, кого мы любим, напротив того, - она их нам сберегает, задерживает в их пленительной юности. Смерть – это соль нашей любви; жизнь – вот отчего тает любовь.
Наверное, нет такой пропасти между людьми...
Наверное, нет такой пропасти между людьми, которую не могла бы заполнить любовь...
Конечно, безумец он был, полагая, будто молодой женщине может доставить радость...
Конечно, безумец он был, полагая, будто молодой женщине может доставить радость его присутствие. Да, безумец, безумец! Но разве разумные доводы могут уберечь нас от нестерпимой муки, когда обожаемая женщина, чья близость необходима нам как воздух, с равнодушным, а быть может, утомленным сердцем соглашается никогда нас больше не видеть? Мы ничего не значим для той, что стала для нас всем.
Она не верила, что это возможно: ей было невдомек, что любовь сумеет прорыть...
Она не верила, что это возможно: ей было невдомек, что любовь сумеет прорыть себе ход даже сквозь самую заполненную жизнь, что, когда государственного мужа ждет любовница, он останавливает течение мировых событий.