С минуту она лежала молча. Слышалось лишь ее тяжелое дыхание.
- Как странно... – сказала она очень тихо. – Странно, что человек может умереть... когда он любит...
Равик склонился над ней. Темнота. Ее лицо. Больше ничего.
- Я не была хороша... с тобой... – прошептала она.
- Ты моя жизнь...
- Я не могу... мои руки... никогда уже не смогут обнять тебя...
Она пыталась поднять руки и не смогла.
- Ты в моих объятиях, - сказл он. – И я в твоих.
На мгновение Жоан перестала дышать. Ее глаза словно совсем затемнились. Она их открыла. Огромные зрачки. Равик не знал, видит ли она его.
- Ti amo(1), - произнесла она.
Жоан сказала это на языке своего детства. Она слишком устала, чтобы говорить на другом. Равик взял ее безжизненные руки в свои. Что-то в нем оборвалось.
- Ты вернула мне жизнь, Жоан, - сказал он, глядя в ее неподвижные глаза. – Ты вернула мне жизнь. Я был мертв, как камень. Ты пришла – и я снова ожил...
- Mi ami(2)?
Так спрашивает изнемогающий от усталости ребенок, когда его укладывают спать.
- Жоан, - сказал Равик. – Любовь – не то слово. Оно слишком мало говорит. Оно – лишь капля в реке, листок на дереве. Все это гораздо больше...
- Sono stata… sempre con te(3)…
Равик держал ее руки, уже не чувствовавшие его рук.
- Ты всегда была со мной, - сказал он, не замечая, что вдруг заговорил по-немецки. – Ты всегда была со мной, любил ли я тебя, ненавидел или казался безразличным... Ты всегда была со мной, всегда была во мне, и ничто не могло этого изменить.
Обычно они объяснялись на взятом взаймы языке. Теперь впервые, сами того не сознавая, они говорили каждый на своем. Словно пала преграда, и они понимали друг друга лучше, чем когда бы то ни было...
- Baciami(4).
Он поцеловал горячие, сухие губы.
- Ты всегда была со мной, Жоан... всегда...
- Sono stata… perduta... senza di te(5)…
- Неправда, это я без тебя был совсем погибшим человеком. В тебе был весь свет, вся сладость и вся горечь жизни. Ты мне вернула меня, ты открыла мне не только себя, но и меня самого.
Несколько минут она лежала безмолвно и неподвижно. Равик также сидел молча. Ее руки и ноги застыли, все в ней омертвело, жили одни лишь глаза и губы; она еще дышала, но он знал, что дыхательные мышцы постепенно захватываются параличом; она почти не могла говорить и уже задыхалась, скрежетала зубами, лицо исказилось. Она боролась. Шею свело судорогой. Жоан силилась еще что-то сказать, ее губы дрожали. Хрипение, глубокое, страшное хрипение, и, наконец, крик:
- Помоги!.. Помоги!.. Сейчас!
Шприц был приготовлен заранее. Равик быстро взял его и ввел иглу под кожу... Он не хотел, чтобы она медленно и мучительно умирала от удушья. Не хотел, чтобы она бессмысленно страдала. Ее ожидало лишь одно: боль. Ничего, кроме боли. Может быть, на долгие часы...
(1) Люблю тебя (итал.)
(2) Ты любишь меня? (итал.)
(3) Я всегда была с тобой... (итал.)
(4) Поцелуй меня (итал.)
(5) Без тебя... я погибла (итал.)