Чтобы жить честно, надо рваться, метаться, биться, ошибаться...
Чтобы жить честно, надо рваться, метаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться... А спокойствие – душевная подлость.
Чтобы жить честно, надо рваться, метаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться... А спокойствие – душевная подлость.
Авторов | Произведений | ||||||||
|
| ||||||||
|
| ||||||||
|
| ||||||||
|
| ||||||||
|
| ||||||||
|
|
— Когда он сказал мне, что уезжает, у меня вдруг появилось ощущение: а что если это Он? Он ведь всегда так близко был, а я никогда не обращала на него внимания. Я связалась с почти сорокалетним безработным актером, но Кэрри... Он такой сильный, и фигура что надо! И потом — он может делать работу по дому.
— Шарлотта, нельзя начинать отношения с мужчиной только потому, что он может починить унитаз.
— Ты что-нибудь знаешь о клиторе?
— Конечно.
— Ты знаешь, где он находится?
— Конечно.
— Так вот, он где-то на пять сантиметров ниже.
Миранда:
— Вы только посмотрите: он сверху — и она уже кончает. Ничего удивительного, что мужчины так растерянны — они ведь даже не представляют, как это должно быть.
Кэрри:
— А ты все симулируешь?
Миранда:
— Да.
Саманта:
— Неужели он настолько плох в постели?
Миранда:
Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность развивают в русском человеке самомнение, самое наглое.
Деньги, как водка, делают человека чудаком. У нас в городе умирал купец. Перед смертью приказал подать себе тарелку меду и съел все свои деньги и выигрышные билеты вместе с медом, чтобы никому не досталось. Как-то на вокзале я осматривал гурты, и в это время один барышник попал под локомотив, и ему отрезало ногу.
— У вас есть дети или что-нибудь в этом роде?
— Да, у меня ребёнок.
— Правда?
— …которого сейчас воспитывают две женщины.
— А вы знаете, это совсем не плохо. Даже проводились исследования. Я читала в психоаналитическом журнале. Мужчина не нужен, то есть две матери — это идеальный вариант.
—Да что вы? Мне всегда казалось, что и одну мать выдержат немногие...
— Так слушайте: он поставил мне "неуд" и я в него влюбилась — изумительно!
— Да, изумительно.
— Представляете: я сплю с ним, а он имеет наглость поставить мне "неуд"!
— Правда?
— Правда, правда.
— Нет, серьезно! То есть: вы спите, а он все равно неудовлетворен!
— А знаете, у вас хорошее чувство юмора. В самом деле.
— Спасибо, спасибо. Я как-то и до вас это знал.
— Посмотри, Сатурн. Сатурн — шестая планета солнечной системы. Сколько ты знаешь спутников Сатурна? Значит так: Мимас, Титан, Диона, потом Гиперион....
— Я ни одного не знаю — ни к чему. Их обычно не касаются в разговоре...
— Факты... Ах, у меня в голове миллион фактов....
И объяснить это можно известным, все растущим сходством между женщинами, которых мы любим одну после другой, сходством, проистекающим из стойкости нашего темперамента, потому что ведь это он их выбирает, отвергая всех тех, что не являлись бы одновременно нашей противоположностью и дополнением, то есть не утоляли бы нашей чувственности и не терзали нам сердце.
Наша память похожа на витрины магазинов, где выставляется то одна, то другая фотография все того же лица. И обыкновенно самую последнюю не снимают дольше других.
Удовольствия — это все равно что фотографии.
То, что мы воспринимаем в присутствии любимого существа, — это всего лишь негатив, проявляем же мы его потом, у себя дома, когда обретаем внутреннюю темную комнату, куда при посторонних "вход воспрещен".
Конечно, женщины не новички в вопросах подделок и всякого рода имитаций: мы подделываем цвет волос, размеры чашек и даже сам мех. Я не могла перестать удивляться: неужели страх одиночества заставляет нас симулировать еще сильнее? Мы имитируем не только оргазм — и тношения целиком? Что? Лучше имитировать отношения, чтобы только не быть одной?
Миранда:
— Я спала с ним всего дважды: первый раз я симулировала — иначе это никогда бы не закончилось, а второй раз у меня не было выбора, потому что я симулировала в первый.
Кэрри:
— Логично.
Миранда:
— Я не хочу больше притворяться и поэтому не отвечаю на его звонки.
Шарлотта:
— Ты порвала с окулистом из-за этого?
Миранда:
— Оргазм — разве не это главное в отношениях?
Шарлотта:
Я смотрела ему вслед и думала: я никогда не смогу признаться, что все еще люблю его. Никогда.
— То-то вот оно и есть, — повторил Иван Иваныч. — А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт, — разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор — разве это не футляр?
Но люди все равно занимаются сексом – правда, в последние годы в основном через резиновый мешочек, чтобы ничего не нарушало их одиночества.
Там, конечно, будет и она, увижу ее, но...
Там, конечно, будет и она, увижу ее, но только издали. Издали — это будет больно, потому что мне надо, меня неудержимо тянет, чтобы — рядом с ней, чтобы — ее руки, ее плечо, ее волосы... Но я хочу даже этой боли — пусть. Какой абсурд — хотеть боли. Кому же непонятно, что болевые — отрицательные — слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем.
Я — как машина, пущенная на слишком...
Я — как машина, пущенная на слишком большое число оборотов: подшипники накалились, еще минута — закапает расплавленный металл, и все — в ничто. Скорее — холодной воды, логики. Я лью ведрами, но логика шипит на горячих подшипниках и расплывается в воздухе неуловимым белым паром. Ну, да, ясно: чтобы установить истинное значение функции — надо взять ее предел.
Я — один. Все, что от нее осталось, —...
Я — один. Все, что от нее осталось, — это чуть слышный запах, похожий на сладкую, сухую, желтую пыль каких-то цветов из-за Стены. И еще: прочно засевшие во мне крючочки-вопросы — вроде тех, которыми пользовались древние для охоты на рыбу.
— Я с пессимизмом отношусь к жизни...
— Я с пессимизмом отношусь к жизни. Ты должна знать это обо мне, если мы собираемся встречаться. У меня такое чувство, что жизнь делится на две части: на кошмарную и скверную. Таким образом, две части. Скажем, кошмарная в случае неизлечимых болезней: я слепой, кто-то калека... Меня потрясает, как люди вообще с жизнью справляются. Ну, а скверная часть распространяется на всех остальных.
Две пожилые женщины на горном курорте...
Есть старый анекдот. Две пожилые женщины на горном курорте. И одна из них говорит: — Фу... Еда здесь просто ужасная. А вторая отвечает: — Да, действительно. К тому же так мало дают! В точности так я думаю о жизни: одиночество, неприятности, страдания, несчастья. И всё очень быстро кончается.
Жизнь есть досадная ловушка...
Жизнь есть досадная ловушка. Когда мыслящий человек достигает возмужалости и приходит в зрелое сознание, то он невольно чувствует себя как бы в ловушке, из которой нет выхода. В самом деле, против его воли вызван он какими-то случайностями из небытия к жизни... Зачем?
— Вы только посмотрите: он сверху — и она уже кончает...
Миранда: — Вы только посмотрите: он сверху — и она уже кончает. Ничего удивительного, что мужчины так растерянны — они ведь даже не представляют, как это должно быть. Кэрри: — А ты все симулируешь? Миранда: — Да. Саманта: — Неужели он настолько плох в постели? Миранда:
— Если вы расстались, и мужчина исчез с горизонта...
Шарлотта: — Если вы расстались, и мужчина исчез с горизонта, значит, так было суждено, но если он снова громко заявил о себе — тут есть над чем подумать. Саманта: — Ты считаешь, что розы и поздравительная открытка — это признание вины? Шарлотта: — Ты же знаешь мужчин: мужчина ни за что не скажет, что он был не прав — он пошлет цветы. Миранда: — Но иногда цветы — это просто цветы.
Можно увлекаться какой-нибудь женщиной...
Можно увлекаться какой-нибудь женщиной. Но чтобы дать волю этой грусти, этому ощущению чего-то непоправимого, той тоске, что предшествует любви, нам необходима, — и, быть может, именно это, в большей степени даже, чем женщина, является целью, к которой жадно стремится наша страсть, — нам необходима опасность неосуществимости.
— Два дня назад я считал, что мои дочери счастливы...
— Два дня назад я считал, что мои дочери счастливы. — С женщинами всегда так — кажется одно, а на самом деле совсем другое.
— Мы не виделись с вами ровно месяц и семь дней...
— Мы не виделись с вами ровно месяц и семь дней. А вы ни разу не появились. — Ну вы же сами не хотели меня видеть! — Господи! Неужели вы всегда верите женщинам? — Увы... — Надо все делать наоборот! Понятно?
— Просто у неё телефон не для того, чтобы с ней можно было связаться...
— Ну возьми уже трубку!!! — Ну всё, успокойся. Ну не волнуйся. Она наверняка с детьми. — Да при чём здесь это?! Просто у неё телефон не для того, чтобы с ней можно было связаться, а чтобы он лежал в сумочке, звонил, а она его не слышала. — Да сейчас она тебе перезвонит.
...а еще чаще природа со свойственной ей дьявольской хитростью...
...а еще чаще природа со свойственной ей дьявольской хитростью подстраивает так, что как раз обладание счастьем и разрушает самое счастье.
Впрочем, счастью, как видно, суждено вечно ускользать...
Впрочем, счастью, как видно, суждено вечно ускользать от нас. Правда, обычно не в тот вечер, когда у нас появилась возможность быть счастливыми.
...и я был счастлив, но только так, как бывает счастлив человек...
...и я был счастлив, но только так, как бывает счастлив человек, который, намучившись со сборами в дорогу туда, куда его совсем не тянет, и дальше вокзала не доехав, возвращается домой и распаковывает чемоданы.
- Положение тяжелое. - Очень тяжелое: мне уже хочется есть...
Некоторые женщины не созданы для того, чтобы их приручили...
Некоторые женщины не созданы для того, чтобы их приручили. Они созданы быть свободными, пока не встретят кого-то похожего, чтобы быть свободными вместе.
– Я уже все обдумала, — сказала...
– Я уже все обдумала, — сказала баронесса. — Раз он хочет на ней жениться — мы посадим его в сумасшедший дом!..
Copyright © 2010 Цитаты о любви
Distributed by themes4free.ru for cytatnik.ru project