— Ты поссорился с женой?
— Вовсе нет. С чего ты взял?
— Знаем мы эти истории. Я видел твои вещи у входа.
— Вовсе нет. Ну у тебя и воображение.
— Ну как хочешь, раз не желаешь об этом говорить.
— Да я желаю, только нечего говорить. Это твои домыслы.
— Ну да, ну да... Могу тебе сказать, что небольшой перерыв в семейной жизни не повредит. Нужно разрушить рутину. Давно вы женаты?

— Знаешь, я был в молодости настоящий дурак: в 25 лет встретил жену, в 30 женился, в 40 развелся — классический пробег. Ты знаешь, что в Париже два брака из трех кончаются разводом? Это статистика.

— Мы не виделись с вами ровно месяц и семь дней. А вы ни разу не появились.
— Ну вы же сами не хотели меня видеть!
— Господи! Неужели вы всегда верите женщинам?
— Увы...
— Надо все делать наоборот! Понятно?

Вы даже можете думать, что у вас любовь, но не обманывайте себя: мы все только разыгрываем сцены, которые видели в кино. Единственное отличие в том, что наши истории с несчастливым концом. Когда реальные люди прогуливаются, наблюдая закат, не играет никакой музыки, не идут титры — эти люди просто доходят до конца пляжа, чтобы поругаться и вернуться в машину. И это удручает.

— Знаешь, в жизни всегда так: в детстве ты мечтаешь о разных вещах, а в конечном счете ничего не выходит так, как ты хотел.
— Да... Мечтаешь играть нападающим, а тебя используют как мяч.

— Дорогая, давай бросим твой курорт и поедем в Простоквашино!
— Потерпи! Я два вечерних платья надевала, ещё два осталось!
— Ну… мальчику, может быть, без нас плохо.
— Это нам без него плохо, а ему там хорошо. У него такой кот есть, до которого тебе расти и расти! Он за ним, как за каменной стеной.
— Да-а… Был бы у меня такой кот — я бы, может, и… не женился бы никогда.

— Мама, а замуж выходить не страшно?
— Замуж? Да нет. А вот жениться страшновато.

Он привязался к Орло Восперу еще тогда, когда они метали друг в друга бумажные дротики, обмоченные в чернила, а к Глории Солт испытывал ту нежность, с которой мы относимся к женщинам, не вышедшим за нас замуж.

Вот так всегда. Наша богиня называет нас гнидой, и любовь умирает. Мы удивляемся, что находили в такой особе, — и вдруг, откуда ни возьмись, она возникает там, где мы гостим, и, не успеем мы охнуть, любовь оживает с невиданной быстротой.

Миранда без умолку сыпала цифрами, и тут я задумалась о собственной статистике: 10 лет в Нью-Йорке, бесчисленные знакомые, 5 романов, один серьезный, все заканчивались расставаниями. Если бы я была бейсболистом, не видать мне высшей лиги.

Миранда:
— Когда мы с Эриком расстались, я забыла его моментально.
Шарлотта:
— А что за Эрик?
— Придурок, с которым я встречалась пару лет назад.
— Ах, этот Эрик.
Миранда говорила, что это любовь на всю жизнь, пока он не бросил ее ради другой женщины. С тех пор она о нем не вспоминала.

Когда живешь на таком крохотном острове, как Манхеттен, шансы случайно встретить того, кто разбил твое сердце, очень велики. А шансы встретить его в тот момент, когда ты ужасно выглядишь, — еще выше. После расставания с любимым определённые места, улицы и даже время дня вызывают ассоциации. Город превращается в поле боя, нашпигованное невидимыми минами.

— Нет, я хочу знать, почему вы в деле уразумения, презрения к страданиям и прочее считаете себя компетентным? Разве вы страдали когда-нибудь? Вы имеете понятие о страданиях? Позвольте: вас в детстве секли?
— Нет, мои родители питали отвращение к телесным наказаниям.

— Нет. Холод, как и вообще всякую боль, можно не чувствовать. Марк Аврелий сказал: «Боль есть живое представление о боли: сделай усилие воли, чтоб изменить это представление, откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет». Это справедливо. Мудрец, или, попросту, мыслящий, вдумчивый человек отличается именно тем, что презирает страдание; он всегда доволен и ничему не удивляется.

— Вы мыслящий и вдумчивый человек. При всякой обстановке вы можете находить успокоение в самом себе. Свободное и глубокое мышление, которое стремится к уразумению жизни, и полное презрение к глупой суете мира — вот два блага, выше которых никогда не знал человек. И вы можете обладать ими, хотя бы вы жили за тремя решетками. Диоген жил в бочке, однако же был счастливее всех царей земных.